Огненное лето 41-го - Страница 61

Ворчание пресекаю сразу, пригрозив расстрелять ослушников за невыполнение боевого приказа. Это действует, и вскоре люди уже скрываются по пояс в земле. Одновременно намечаем позиции для пулемётов, прикидываем, где поставить орудия.

— Товарищ майор! Пыль сзади!

— Приготовиться к бою! Противник с тыла!

Неужели обошли?! Но нет, это подходит артиллерия. Командир курсантов — молодой полковник Исидор Кац, но он не кичится своими петлицами, а сразу принимает старшинство Федорчука, поскольку и он, и я уже успели понюхать пороху. Зато пушек много, целых двадцать штук! А сзади на подходе ещё столько же, но более тяжёлых, калибром 203 и 107-мм. Модернизированные «Виккерсы» и «Шнейдеры». Тяжёлые гаубицы загоняем на позиции поддержки, а длинноствольные «француженки» ставим замаскированными во дворах.

«ЗИСы» же размещаем непосредственно на линии окопов, благо они невысоки и усилий по маскировке требуют немного… Между тем на дороге появляются первые беженцы. Бредут пешком, катят тачки с имуществом, гонят скотину. Мне больно смотреть им в глаза…

Мысленно даю себе клятву отомстить за их страдания, и судя по суровым лицам окружающих меня бойцов — не только я. Но вскоре в этой бесконечной колонне начинают появляться другие лица. Эти едут на легковых автомобилях, набитых узлами с имуществом, иногда на грузовиках. Толстые, заплывшие жиром морды с не менее откормленными супругами. Функционеры. Швондеры.

Начальник артиллеристов не выдерживает, берёт у меня взвод бойцов и перекрывает дорогу…

— Стой! Чья машина? Что везёте?

Из кабины высовывается толстая физиономия с вывернутыми губами:

— Я секретарь райкома ВЛКСМ, у меня мандат на эвакуацию имущества райкома!

— Предъявите!

Морда суетливо извлекает из нагрудного кармана толстовки сложенную вчетверо бумагу. Полковник смотрит, затем просит предъявить документы. Неторопливо листает паспорт.

— Так… Покажите, что у вас в машине?

— Вы не имеете права! Там секретные документы!

Морда белеет, и начинает качать права, но мы видим, какие там «секретные документы». Из-под брезента торчит лакированный угол пианино, а над кабиной возвышается расплывшаяся вширь дамочка. Полковник показывает на неё:

— Если у вас секретные документы, то что здесь делает посторонняя? Почему она находится с секретными документами? Или вас положение о перевозке документов не касается! Обыскать машину!

Бойцы лезут на «полуторку». Молодка визжит, но затыкается после удара прикладом винтовки и плюхается через борт на землю. Срывается брезент, и нашему взору предстаёт гора домашней утвари. Кац покрывается красными пятнами от бешенства и трясущимися руками вытаскивает из кобуры «наган». В это время один из бойцов кричит из кузова:

— Товарищ полковник! Здесь только шмотки! Нет никаких бумаг!

Гулко бухает выстрел. Морда валится на землю, брызгает неправдоподобно алая на серой пыли кровь. Супруга охает и лишается чувств.

— Бросьте её в кювет. И этого тоже…

Через полчаса у нас уже около двадцати грузовиков и несколько «эмок». Отдельно, под охраной, человек пятьдесят их бывших владельцев. Артиллерист приказывает выдать им лопаты и гонит на сто метров вперёд, где они, пыхтя и отдуваясь, роют себе ячейки. Вернувшись, приказывает установить пулемёты на позиции и взять «этих» на контроль. Под прицелом задержанные суетливо машут инструментами.

Тем временем в толпе начинают появляться и военные. Некоторые ранены, в бинтах, на которых расплывается свежая кровь. Таких грузят в реквизированные машины и отправляют в тыл, остальных загоняют в окопы, дают лопаты и заставляют углублять траншеи и копать вторую линию. Немцев всё ещё нет, и это радует: мы успеем закрепиться. Время работает на нас.

Из ручья беженцев мы вытаскиваем людей, оружие, машины. Внезапно в толпе появляется нечто огромное и массивное, которое медленно приближается, возвышаясь над людьми. Мать честная! А ЭТО откуда здесь! Мы не верим своим глазам: пятибашенное чудовище Т-35!

Выскакиваем на дорогу и машем, требуя остановиться. Танк послушно замирает на месте, и из него высовывается ротный политрук с танковыми эмблемами. При виде нас он облегчённо улыбается и выдыхает:

— Наши…

Экипажа нет. Политрук оказывается выпускником последнего курса политического военного училища, бывший танкист, выпущенный досрочно, согласно приказа Ставки. Получил назначение, но когда прибыл на место — части уже не было в расположении. Пошёл искать своих, и наткнулся на брошенный танк. Разжился топливом и поехал, резонно рассудив, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Сейчас рад, что нашёл нас. Быстро формируем экипаж. За командира становится Федорчук, остальных членов экипажа он подбирает себе сам, так что я остаюсь в пехоте. Вскоре у нас появляется ещё два танка: «Т-26» и «БТ-7», на которые он сажает комбатов.

Ну а мне достаётся «БА-10», на котором ехал начальник политотдела какой-то дивизии. К его чести, надо сказать, что он сам отдал нам машину, уйдя в окопы к рядовым бойцам.

Внезапно вдалеке вспыхивают ракеты. Немцы! Затолкнув в ствол «сорокапятки» снаряд, я приникаю к панораме броневика и через оптику наблюдаю за дорогой. Идут! Впереди танки, перед ними катят мотоциклисты. Позади авангарда целая куча средних «троек» и чешских машин. Трещит рация. Это Кац:

— Товарищи танкисты, вы пока огонь не открывайте, дайте нам поработать!

Слышу голос Федорчука:

— Исидор Якович! Тут же дистанция почти полтора километра!