Огненное лето 41-го - Страница 58

Я бодро рапортую, он поднимается, подходит ко мне и крепко, по-мужски, жмёт протянутую руку. Затем поворачивается к секретарю и берёт у него из рук красную коробочку… мать честная! Так это же награждение! Орден «Боевого Красного Знамени»! И медаль «За Отвагу»!..

Говорили, что к «звёздочке» представят, а тут «Знамя»… не ожидал! Ох, не ожидал…

Нас фотографируют и отвозят в гостиницу, где мне предоставляют отдельный номер. Николай Фёдорович прощается, предупредив, что в полдень меня ждут в Главном Управлении Бронетанковых Сил. Хоть это и недалеко, но идти не приходится — утром меня уже ждёт машина. Ничего себе, простому капитану — личный автомобиль!

Оказывается, уже не капитану, а самому настоящему майору. Приказ уже подписан, так же как и новое назначение, заместителем командира полка. Слава Богу, снова на Западный фронт, только в другую армию. Ну что ж, неплохо! Так что, получив направление и новые документы, я отправляюсь на почту, где пишу письмо родителям. В конверт, что тоже неслыханная по военным временам роскошь, вкладываю свежий номер «Правды». В газете приказ о моём награждении и присвоении очередного звания. Пускай порадуются за меня! Отец будет гордиться перед нашими.

Не запечатывая, отдаю пакет симпатичной девушке и выхожу на улицу. Пора на вокзал. У первого же попавшегося милиционера узнаю дорогу и, насвистывая, иду по указанному пути. Окна домов заклеены полосками бумаги крест-накрест. Это от взрывной волны, чтобы стёкла не вылетали. Нет, какая всё-таки красивая Москва! Пусть сейчас столица и в военной форме, но своей красоты не потеряла. Разве что, чуть суровее стала…

На вокзале выясняю у коменданта отправление ближайшего поезда в пункт моего назначения. Вовремя я — отход через пятнадцать минут. Мне дают номер вагона, и я торопливо лезу внутрь набитого до отказа вагона. Военных немного, в основном женщины, молодые девчонки. Их везут на строительство укреплений.

Хочется спать, но они не дают мне покоя: пристают с расспросами, а те, что постарше — ругают за то, что отступаем. Но едва я говорю, что еду из Кремля с награждения, тут же замолкают. Зато молодёжь начинает строить глазки…

К вечеру трудармейцы выходят, и остаёмся только мы, военные. Ночью меня будит проводник. Выхожу. Небольшой украинский городок. Первым делом нахожу комендатуру, где предъявляю документы и узнаю, что мой новый полк располагается за городом. Машину до ЗП мне дают, так что все в порядке.

Попутно получаю еще кое-какую информацию: оказывается, сюда свозят как таких же, как я, офицеров, так и просто потерявших свои машины танкистов.

Командир моего нового полка — подполковник средних лет, Федорчук Степан Петрович. Воевал на Халхин-Голе, так что с ним я сразу нахожу общий язык. Честно говоря, он очень рад, что на помощь прислали обстрелянного офицера, а не карьериста из тыла. Был до меня один такой, когда услышал, что полк выходит на фронт, прострелил себе бок из табельного «ТТ» — кожу оттянул, и выстрелил. Но не повезло — врач определил «самострел», так что его даже перевязывать не стали: сразу личный состав построили — и пулю в затылок…

Пока ждём танки, времени даром не теряем — начали формирование экипажей и общие тренировки. Обучаем стрелков-радистов, тренируем заряжающих, командиров танков учим пользоваться картой, ориентироваться на местности. Пришлось напрячь память и вспомнить, чему меня учили в моём Ульяновском танковом…

Впрочем, не раз замечал такую вещь: если человек делает что-то своими руками или головой — никогда потом не забудет, сколько бы лет ни прошло…

Так проходит две недели. Новости с фронта плохие: враг наступает. Наконец приходит приказ о формировании команды для отправки. Выполняем распоряжение, готовим почти двести пятьдесят человек на пятьдесят машин. Я пишу рапорт с просьбой включить меня в состав убывающих, но из штаба округа он возвращается недвусмысленной резолюцией: «отказать». Почему?! Обидно…

Со следующим пополнением для запасного полка вдруг прибывает Валера Пильков! Вечером сидим в моей комнате, и я слушаю его горький рассказ. Оказывается утром после моего вылета в Москву, батальон бросили в очередную лобовую атаку… ну и повторилась ситуация, когда нас расстреляли из пушек крупного калибра — ни одна машина из боя не вышла. Все пожгли, в том числе и трофейные, да и из экипажей всего двадцать человек уцелело. Да и не мудрено: шли-то через болотистую пойму, прямо посреди белого дня… Танки застряли, и бей на выбор, как твоей душе угодно! Надолго запомнится ребятам речка Судость…

Уцелевших танкистов тут же отправили в тыл, на переформирование, так вот он сюда и попал.

Между тем август кончается. Ожесточённые бои идут повсюду, и везде нас бьют. Ленинград. Киев. Крым… Внезапно часть поднимают по тревоге: немцы прорвались! Всем получить оружие и перекрыть дорогу на Конотоп…

Глава 26

Наша троица сидит под берёзой и курит. Вернее, это со стороны кажется, что мы просто курим, а на самом деле общаемся. Мысленно. В данный момент решаем, что нам делать.

Дело в том, что вчера не вернулось с задания две машины. «Ил-2» хоть и считается бронированным, на самом деле из брони только так называемый бронекокон. В который входят двигатель, пилотская кабина и баки. А вот остальное, как всегда, деревянно-фанерное.

Когда вчера шестёрка из третьей эскадрильи пошла на цель, там их уже ждали. А у немецкой среднекалиберной артиллерии просто ужасающая скорострельность и надёжность. В результате у наших ребят просто размолотили в щепу плоскости, а без крыльев особо не полетаешь…